определённо есть что-то важнее ежедневного расписания. такое, как внезапные прогулки под дождём и любовные признания. что-то неопределённое и вневременное, что никогда не впишется в хронологические рамки. что-то такое, что не поддаётся ни моральным, ни этическим, ни даже простым земным законам. оно появляется невовремя, исчезает моментально… шагов его не слышно, но следы навсегда остаются в памяти. мятая постель, душа израненная и большие, как блюдца, глаза полные слёз и непонимания. но всё это пустяки по сравнению с тем пламенем, которое способно выдержать наше тело. когда мы горим, пылаем этим пламенем, то уже плевать на все правила, а главное не погаснуть, а то ведь упадём замертво.

чайник тихим свистом зовёт на свидание. тайное свидание в одиночку. пережить бы эту ночку, расставить бы всё по местам, поставить точку… срочно. но прочно вцепились в меня эти глаза. думаешь: ещё одна доза и хватит. но, как наркоман ломаешься. потом снова стараешься, но врать себе ещё не научились. дни слились, мы скрылись. или наоборот.

Слишком поздно лить горькие слёзы,

Слишком поздно пить сладкие вина.

Есть у неба и солнце и звёзды,

У людей — лишь жизнь и могила.

Крепким кофе утром спасаясь,

Круто жизнь свою изменив,

Ты не плача больше, не каясь,

Той мелодии тихий мотив

Напеваешь… и вновь сердце бъётся,

Кофеин это или чувства?

Но она уже не вернётся,

И от этого даже не грустно.

Фонари на рассвете гаснут,

Так же гаснут люди, проснувшись.

Мы спешим туда, где опасно,

Чтоб легонько друг друга коснувшись,

Умереть от приторных сказок,

Сгинуть в тьму, в омут… навеки!

Лишь бы, сУдьбы сложив в сложный пазл,

Целовать эти нежные веки.

Погляди — любим мы наизнос.

Мы не разные вовсе… нет?

Риторический это вопрос.

Я и так знаю ответ.

Обезоружена. Снег кружит, а расстояние между нами всё уууже… Уже за окном стужа, а здесь всё горячее. Кажется, что мы растопим даже всемирные льды, вокруг останутся только лужи. Вон та под ручку с мужем, а эта по карьерной лестнице вверх. А у меня смех и эти глаза. Нет пути назад. Ты хоть в пол зажми эту педаль тормоза, но уже не остановишь… Как гроза летом, резко и протяжно стонешь, а потом под холодный душ. Не страшны и сотни этих стуж, ты только ещё раз меня «обезоружь».

Взгляни, мы не такие, как они, не столь красивые и живые, неправильные и пошлые… мы более сложные и совсем разные. Нам опасно даже в глаза друг другу смотреть, можно просто сгореть. И никакие пожарные нас не смогут спасти от этой ненависти, которую мы питаем… Взгляд — и снова таем. Кончики пальцев, от станции к станции… улетаем. Нас не испугать раем, в нашем аду слишком толстые стены. Здесь многие за убийства, за измены, за предательство, но наше преступление страшнее. Ведь, если мы не сгорим сейчас, то так всю жизнь и протлеем. Выбирай, скорее.

Когда я вырасту и заработаю много денег...))) — я буду жить на Алтае. Да… Иногда вот так и мечтаю.

Создам свой небольшой театр под открытым небом. А, когда будет холодно и зима, то этот театр будет покрываться стеклянной крышей, чтобы и зритель, и актёр видел небо, горы, природу вокруг...

У меня будет трое детей. Старший сын — будет врачом, дочь — балериной, а младший сын — музыкантом… он будет играть на скрипке. Муж будет фермером. У нас будет большая конюшня и там будет много лошадей.

Я буду жить в маленьком городке, где все вокруг будут знакомы. Выходя вечером на улицу, я буду смотреть вверх и видеть звёзды, а не затянутое дымом небо. Я буду видеть вокруг дома, построенные с душой, своими руками, а не пустые бездушные многоэтажки.

Около моего домика будет расти большая ель. Каждый Новый год мы всей семьёй будем её наряжать мандаринами, конфетами, пряниками и  украшениями, которые сделаем своими руками.

Мы будем верить в Деда Мороза и читать книги. И не только читать… Кроме того, что я буду актрисой и режиссёром своего театра, я буду… писателем. Потому что, где писать, если не на Алтае? Ведь это место сплошное вдохновение. Сложно творить, когда вокруг цифры, цифры, цифры… Никому не интересно писать о мобильных телефонах, компьюторах и игровых автоматах. Никому не интересно читать о часах, электричестве и авторучках. Технический прогрЭсс!

Намного интереснее описывать бесконечную высоту гор, бескрайнюю широту озёр, неизмеримую глубину рек. Намного интереснее читать о свежем воздухе, которым невозможно надышаться, о пышности елей, о том, как садится солнце… о доброте человеческой души и об искренности...

Я могу доказать, что Алтай то место, о котором НУЖНО писать… ведь Алтай рифмуется со словом «Рай»

Когда я вырасту, я буду жить на Алтае… Я это точно знаю.

(с)Miley Cyrus – Wrecking Ball

P.S. Невозможно перевести дословно песню… каждый вкладывает свои мысли, свою месть. Это моя.

 Эта встреча была напрасной. Этот вечер был слишком опасным для моего будущего. Мы поняли друг друга без слов, не возникло неловких вопросов. Лишь только наши носы дотронулись друг до друга, не возникло больше никаких сомнений. Это чувство было больше, чем время.

Ты считаешь, что я ушла сама? Только зима знает, что я в тебе всегда буду нуждаться. Но, постоянно чего-то ждать, всё время чего-то опасаться, жить в обмане и во лжи… не для меня, я убегаю, не скрывая, что не перестану желать тебя… ждать тебя.

Я стала разрушительной силой в твоей жизни, я изменила все принципы… Вот только и ты без спроса в мою. Прежде так не было… чтобы через боль говорить «люблю». Твои стены были мне не по силам, это чувство меня сломило, уничтожило.

Это я вознесла тебя к небесам… туда, куда мне не дотянуться. Все нити, канаты, ведущие к тебе — рвутся. Я сгораю и остаюсь лишь пеплом. Всё изменилось, поблекло.

Я хотела разрушить твои монументы, но потеряла равновесие. Я закрыла глаза и, сидя на краю земли, вниз ноги свесила и осталось сделать лишь шаг. Ты больше не друг мне, но и не враг.

Мне не нужна была мировая война за твой мир, мне нужен был лишь уголок в твоей душе. Но ты сломил меня, я на грани уже. Наверно, мне не стоило открывать огонь, нужно было сразу сдаться, но я не из тех, я привыкла до конца драться.

Столько строчек канули в лету… столько непрочитанных писем тем летом. А в ответ — молчание. Отчаянно бьёшь в стену кулаками. Ну, как люди могут быть такими дураками? Сами строят, а потом ломают. Память плёнку перемотает назад. Таня, Онегин… аллеи, сад. Автор всегда рад, когда его срочки глубоко врезаются. Авторы беспощадны и эгоистичны. Им уже привычно писать о боли, они ни на сотую долю не задумываются, что, читая эти буквы, сердца стук замедляется, увы… Просматривая эти главы, обжигает, словно горячей лавой по лёгким и потом не можешь отдышаться от этих эмоций. Не спрашивай ничего, лучше рассмеши. Я всё ещё в душе.

Как много фарфора в этих лицах. Вот идёшь под дождём и хочется просто остановиться и смотреть в небо и чтобы капли, словно крупные бусины падали на губы, на щёки, на ресницы, смывая вместе с макияжем маску, под тяжестью которой совсем молодое лицо уже в морщинах. Они появляются не с возрастом, а с опытом. Все мы стареем не от цифр в паспорте, а от ран на сердце. Ты думал когда-нибудь о том, сколько герц во фразе «я не люблю тебя»? И на сколько громкая тишина следует после неё?.. Каждый выбирает не лучшее, а своё. Безжалостное жульё шарит по нашим жизням и нагло ворует наши письма и наших людей. Спешишь домой поскорей, чтобы приготовить ужин, который, наверняка, никому не нужен. Вместе можно и босиком по лужам, и в стужу… а одному и летом мурашки по коже… и не от прикосновений, а от холода! Может мы так и должны расти? Взрослеть с каждым «прости» и возраст измерять килограммами ноши, которую можем унести. Все мы рождаемся добрыми и безкорыстными, готовыми поделиться с ближним и хлебом, и мыслями. А кто-то и остаётся таким… Поэтому, если у кого-то нет сердца, иногда мы готовы отдать ему своё. Ладно, ладно! Прекращаю нытьё! Почитайте лучше умную книжку, где без излишка пессимизм и всё в балансе. Послушайте лучше красивые старинные романсы. Да! В них правды не много… они всегда держат у порога и не пускают вовнутрь. А может так и правильно… Пускай все вокруг врут, как Брут, и продолжают прибавлять морщины, на знакомых лицах и строчки на моих страницах.

от этого немого крика моей души лопаются перепонки в ушах. душат мысли… а все куда-то спешат: на работу, на учёбу… спешат жить. успеваем остановиться, перекурить и дальше наматываем километры со скоростью света, со скоростью ветра. метро переполненны переломанными людьми… не так физически, как морально. мне реально грустно от того на сколько в их глазах пусто, тускло и обезвоженно. Боже, иногда так хочется взвыть, чтобы и волки и луна услышали… не суди строго, все мы немного мнительны. мне действительно страшно за их постиранные и поглаженные рубашки, вдруг запачкают или помнут, ведь они этого не переживут. ты тоже так крут, а не видишь очевидного. обидно… и на губах соль. сыграем ещё одну партию «в любовь»? твой ход.

Liebster, Dich wundert
die Rede? Alle Scheidenden
reden wie Trunkene und
nehmen gerne sich festlich…
Holderlin

На этих остановках слишком много пыли. Выпили и забыли. А кто-то оставил шрамом, в суете забыв стереть шарм чьих-то чужих глаз из своей памяти. Помятое утро и холодный воздух терзает лёгкие. Столько нужно рассказать случайному прохожему, что пальцы сжимаются в кармане, впиваясь поломанными ногтями в ладошки… О, Боже, мы так похожи. Мне страшно, что я умею проецировать на себя это сознание. 

Поднимаясь вверх по лестнице,

Сплетни, страхи тянут вниз.

Он спешит к своей ровестнице,

Тут тропинка совсем близ.

Торопясь, рвут фотографии,

Чтобы чаще вспоминать.

Пусть безвольны, не беспамятны.

Давно уже пора понять,

Стихи, что льются — все красивы

А те, что рвутся — безобразны.

У каждой лошади есть грива,

У каждого свои маразмы.

Но, томный взгляд прибереги.

Я по глазам твоим читаю,

Что грива не важней руки,

Которая нас согревает.

уже и листья под ногами шуршат, а мы упорно не замечаем осени. в университет на восемь, а всё не спится. уже сто раз говорила, что любовь болезнь, но не слышат. ветер хлещет по щекам, но мне не больно, я не знаю, что такое «жить спокойно». мне это не нужно. я хочу обезоруженно встречать каждое чувство, хочу плакать, когда грустно и за компанию с дождём.

переболев гайморитом, поняла жизни ритм… а точнее любви. а точнее её послевкусия. мы все зажимаем в себе страдания и просим оставить нас. а может такие чувства нужно выплакать, выстрадать, высморкать! Потом промыть душу алкоголем, как физраствором и снова дышать ровно. Но мы же не ищем лёгких путей. Мы поём ей колыбель и укладываем подальше, заранее уже готовясь, что она будет хронической.